Русские гончие

Конкретные сведения о гончих относятся ко второй половине ХХХ в., хотя охотиться с ними в России начали еще в древности. Так, на фресках Софийского собора в Киеве (ХI в.) изображены три собаки: одна, травильная, бросается на кабана; вторая, по-видимому, лайка, сидит у дерева и лает на белку; третья, гончая, преследует оленя. Эту гончую Г. Д. Розен описал так: "Она большого роста, подрывиста, с маленьким плоским ухом, поставленным высоко, гон коротковатый с подвесом и прямой, голова продолговатая, почти с прямым лбом без всякой пережабины, глаза большие, прибылых пальцев нет, масть багряная, переходящая в рыжий окрас".

Начало охоты с гончими в современном ее понимании относится, вероятно, ко времени монголо-татарского ига. Русские позаимствовали именно у татар псовую охоту. Однако в те времена она не пользовалась такой известностью и почетом, как соколиная.

Первые сведения о различных породах мы встречаем в Книге для охотников В. А. Левшина, вышедшей в 1815 г.

"Германские гончие собаки гоняют по всем зверям; а поелику сходны к ним русские, каковы костромские и ярославские, также курляндские бородастые (имеющие густую, жесткую шерсть и густые усы), и все сии отчасти составляют смешанную породу..." И далее: "Добрая гончая собака должна быть средней величины, иметь передние ноги покороче задних, голову толстую и длинный хвост, паче же тонкое чутье и громкий складной голос. Обыкновенная их шерсть красно- и темно-багряная, также черная с подпалинами и белым пятном под горлом: белые, пегие и арлекины. Из них бывают неуйподки с английскими и французскими гончими, иногда с борзыми собаками... Арлекинами называются собаки, имеющие один глаз темный, другой же сывороточный и белесый, и когда на них шерсть по белому или серому бывает с мраморными, черноватыми пежинами".

В этой книге упоминалась и костромская гончая, наряду с ней названа и ярославская, очевидно, как самостоятельная порода. Факт упоминания арлекинной масти говорит о том, что эта порода, будучи в помесях, была довольно распространена.

В другой книге В. А. Левшина "Всеобщее и полное домоводство" костромские гончие названы псовыми и приводится их новая порода - "лошие".

"У нас в России известны три главные породы гончих: роду псового, имеющие шерсть густую и хвосты толстые, вислые, уши несколько вислые, но короткие, оные росту среднего и известны под названием костромских. Рослые из оных неублюдки с легавыми или медиоланскими. Вторые брудастые гончие, инако курляндскими называемые. Имеют на себе шерсть густую, клокастую на морде, или по-охотничьи на чутье, усы; на ногах оне пониже, но ноги имеют толще, большею частью шестипалые и хвосты не густые; считаются нестомчивыми. Третья порода гончих называется лошими, потому что оные единственно только в гоньбе по лосям употребляются. Этот род собак дворных, очень рослых и сильных, густую и длинную шерсть имеющих, уши острые и головы большие. И отродию гончих же надлежит считать дахсов, или барсучьих собак, известных в России под названием стрелецких собак".

Н. П. Кишенский первым собрал воедино весь опыт прошлых лет, попытался разобраться в породах гончих и проследить их происхождение до самой глубокой древности в своих "Записках охотника Тверской губернии" и труде "Опыт генеалогии собак", напечатанных в журнале "Природа и охота" в 1879 - 1885 гг. Его записки представляют особый интерес и стали настольной книгой каждого гончатника. В ней подробно описывались следующие породы гончих: старинные русские, костромские, русские пешие, курляндские, польские маленькие, или заячьи, польские паратые, польские тяжелые, английские лисогоны, арлекины и брудастые.

В 1890 г. выходит труд П. М. Губина "Руководство по псовой охоте", в котором приведены описания русской прямогонной гончей, русской крутогонной, костромской, русской брудастой, арлекина, польской и английской гончих.

Таким образом, сопоставляя все опубликованные данные, легко убедиться, насколько различны названия пород гончих, особенно русских. Так, почти все авторы выделяют арлекинов, брудастых, английских и польских гончих; из русских пород - только костромскую. Описания остальных очень разнообразны, особенно в трудах Н. П. Кишенского и П. М. Губина, хотя эти работы разделяют 10 лет, т. е. такой промежуток времени, когда немыслимо предположить исчезновение старых и внезапное появление новых пород. Эти столь различные описания одних и тех же пород свидетельствуют об отсутствии в то время единого утвержденного стандарта русских гончих.

Почему столь различны наименования пород гончих и их описания у разных авторов? Существовали ли определенные, строго типичные породы? Обратимся прежде всего к выставкам собак, первая из которых была устроена в Москве Императорским обществом охоты в 1874 г. Внимательно просмотрев 37 выставочных каталогов этого общества и 13 каталогов выставок Московского общества охоты, мы сталкиваемся с интересным явлением. Через 50 выставок прошло около 4000 гончих самых разнообразных и известных охот: Можарова, Столыпина, Дурасова, Свечина, Кишенского, Белоусова, Меньшикова-Корейша, Глебова, Крамарекко, Першинская, Гатчинская, Алексеева, Живаго, Камынкина и др., однако во всех каталогах отсутствуют названия многих приведенных вышеуказанными авторами пород. Так, ни разу не встречается название русской старинной гончей, русской прямогонной или крутогонной, и только один раз упоминается русская пешая гончая. Зато часто фигурируют англо-русские, костромские, арлекины, польско-русские и просто русские гончие, которых нет ни у П. М. Губина, ни у Н. П. Кишенского. Вероятно, существовала только порода русской гончей и она не разделялась на отдельные виды.

Обзор показал, что к гончим относились крайне невнимательно, породностью их мало интересовались, поэтому за чистотой крови не следили. Все старые охотники держали комплектную охоту из борзых и гончих, относясь к последним как к подсобным собакам, задача которых состояла лишь в том, чтобы выставить зверя на своры борзых. Вся стая гончих оценивалась в общем. Требования к ее работе были точно определены, но каждый владелец, следивший за вязками борзых, оставался равнодушным к персональному составу своей стаи, поручая вязки доезжачему. Не удивительно, что от замечательных, славившихся своей типичностью и работой стай вскоре ничего не осталось. И понятно, почему Н. П. Кишенский пренебрежительно назвал большинство современных ему гончих "мешаниной".

Такое отношение привело к тому, что к 80-м годам прошлого столетия старинный тип русской гончей был утерян и в разных охотах находились отдельные его разновидности, часто смешанные с другими породами гончей. Поэтому всякие описания прямогонных, крутогонных, русских старинных и пеших гончих есть не что иное, как описание гончих различных охот, уклонившихся в ту или иную сторону от общего типа благодаря культивированию их владельцами каких-либо одних признаков (крутогонности, белых отметин и т. д.) или прилитию крови других гончих, в основном польских.

Сомнительным остается вопрос о существовании так называемой костромской гончей. Это название было очень распространено, приводилось многочисленными авторами. До сего времени можно услышать в виде положительной оценки - "костромич".

В литературе уже были попытки доказать, что порода костромской гончей никогда не существовала и что под этим названием объединены гончие, вывезенные из Костромской губернии.

А. Ауэрбах в статье Из недавнего прошлого так описывает гончих известных костромских охотников: Собаки Мустафина были не особенно велики, но на отличных ногах, с сильно развитыми черными мясами и грудью, очень сухой головой, правильными гонами, и были до того типичны по ладам и по окрасу (все красно-пегие с ярко-желтыми подпалинами), что нельзя было бы не любоваться ими. Все были очень параты, полазисты, позывисты и очень дружны; единственный недостаток этих собак - это глухие голоса, без всякого залива, как бы с отрубом; они не гоняли по волку, но безукоризненно работали по лисе и зайцу.

Собаки Зузина были крупного роста, страшно злобны и параты, при этом обладали голосами, подобными реву с завыванием. Павловские собаки были очень крупны, необыкновенно ладны, черные (с серым подшерстком), в маленьких красных подпалинах на бровях и груди; отличались необыкновенной силой, нестомчивостью, полазистостью, злобой и паратостью, характер имели угрюмый, голос необычно звучный, хотя и без особого залива, они как бы плакали. Глаза у них были черные, навыкате.

А. Запольский в "Воспоминаниях старого охотника" отмечал: "С самого начала гончие были кровные, костромские, среднего роста, сухие, остромордые, преимущественно каурой масти, но были и черно-пегие с крапинами".

Противоречивы мнения о происхождении и распространении самой породы. Так, в "Опыте генеалогии" Н. П. Кишенский писал: "Нельзя утверждать, что тип костромской гончей первый появился в России, может быть, ему предшествовали другие, не столь кровные, и только впоследствии были им вытеснены". Когда Московское общество охоты попросило составить для проведения выставок описание типичных признаков гончих, которым бы руководствовались судьи, Н. П. Кишенский, сознавая некоторую неточность своих прежних заметок, привел лишь общую характеристику гончих восточного типа (русских), объединив этим костромских, старинных русских, русских пеших и др.

В России наряду с арлекинами и брудастыми издавна велась порода гончих, имеющая множество резких отличий от западной, поэтому нет никаких оснований отвергать существование этой особой породы восточной гончей. Такие признаки, как высокопередость, окрас, псовина, постав и величина уха, глаза с косым разрезом век, ярко выделяют этот тип, который стал именоваться русской гончей. Однако его нельзя назвать восточным, ибо в это понятие входят и арлекин, и брудастая гончая.

На первых выставках собак Императорского общества охоты выставлялись имевшиеся тогда гончие, внешний вид которых нельзя назвать привлекательным. Это обстоятельство было учтено охотниками, и начинаются попытки реконструировать утерянный тип русской гончей. На последующих выставках 1890 1900 гг. демонстрировались в основном однотипные, одномастные, нарядные стаи гончих русского типа.

Наконец общий вид русской гончей был стандартизирован П. Н. Белоусовым. Стандарт был опубликован в 1886 г. в "Природе и охоте", а затем одобрен съездом псовых охотников. Несмотря на то что гончие разных охот имели несколько отличительных особенностей, стандарт П. Н. Белоусова включил их в понятие русской гончей, суммируя лишь наиболее характерное, отчего стандарт потерял точность и лаконичность.

Не удивительно, что русская гончая, имевшая множество отклонений в различных охотах, не могла на протяжении периода существования выставок быть однотипной. Если бы даже во всех охотах соблюдалась чистота типа русской гончей, все равно за 50 - 60 лет произошла его эволюция. Поэтому возникла необходимость создать, а не восстанавливать этот тип.

Благодаря усилиям отдельных любителей и системе поощрений на выставках удалось закрепить единые стандартные признаки, и на последующих выставках начал заметно преобладать тип алексеевско-камышинских гончих, особенно к 1914 г., когда уже сформировался единый тип русской гончей.

В основу породы современных русских гончих легло несколько семей, которые славились полевыми качествами, но по типу различались. Среди них особенную известность получили гончие следующих охот.

Можаровские гончие. В прежние времена в Калужской губернии славилась стая русских гончих К. В. Можарова, которая выставлялась на трех выставках Императорского общества охоты в 1881 1883 гг. Она привлекла к себе внимание многих любителей этой породы. Собаки были очень мощны, с хорошим костяком, но тяжеловатыми и сыроватыми головами. Серо-багряный окрас напоминал окрас волка. Можаровские гончие славились отличными полевыми качествами, прекрасно работали по всякому зверю, особенно по волку. Поэтому кровь можаровских собак охотно приливали русским гончим в целях создания типа и увеличения злобности.

Впоследствии стая можаровских гончих была распродана. Их кровь встречается в отдаленных коленах родословных современных гончих, прямых потомков этих собак нет.

Гончие Н. П. Кишенского. Наиболее известной охотой в 1880 - 1900 гг. была охота Н. П. Кишенского.

Создав стандарт костромской гончей по "облику и подобию" гончих сельца Охотничьего, Н. П. Кишенский считал, что ей свойственны положительные полевые качества. "Обезножевшая, подбившаяся костромская гончая, еле передвигая ноги, все-таки гонит... Стая гонит или клубком, или треугольником, с мастером впереди",- писал он, не учитывая, что этот "треугольник" зависит не столько от породы, сколько от ровности ног собак. Кроме того, нужна и наиболее опытная, чутьистая гончая, которая правит стаей, становясь, по терминологии гончатников, мастером. Тем не менее своими трудами Н. П. Кишенский пробудил к нашей русской гончей столь глубокий и широкий интерес, что многими последующими достижениями в разведении этих собак мы обязаны именно ему.

В начале 1857 г. костромской помещик Зюзин подарил отцу Н. П. Кишенского два смычка своих костромских гончих. Эти собаки (выжлец Трунило и выжловка Завьялка) затем перешли к нему и дожили до 1865 г.

Родоначальниками гончих Н. П. Кишенского были Трунило, Тревога, Завьялка - от собак Зюзина; Помыкай, Барсук, Лмтня, Зажига - от собак Ратаева; Набат - от собак Беклемишева; Душило - от собак Строева. Все гончие Н. П. Кишенского берут начало от этих девяти собак, никакой примеси посторонней крови в них не было до 1889 г., когда был взят помет от выжлеца Брызгалы Ф. А. Свечина.

Впервые Н. П. Кишенский выставил своих гончих Кабана и Ворожейку на 15-й выставке Императорского общества охоты в 1885 г. в Москве. Кабану, получившему 37 баллов из 40 возможных, была присуждена большая серебряная медаль - высшая оценка для гончей, а Ворожейке - бронзовая медаль.

На следующий год на 4-й выставке Общества любителей породистых собак в Петербурге Н. П. Кишенский показал стаю из 7 собак, из которых Барсук П, Кабан и Зажига получили по большой серебряной медали, Ворожейка, Бубен и Красишка - по малой серебряной, а Скандал - бронзовую медаль. Все собаки были очень "тепло одеты", имели большие белые отметины на концах ног, гона, на груди, шее, иногда на голени, уши формы маленького треугольника, косой разрез век. Отметив поразительную однотипность собак, их соответствие представлению о костромской гончей, могучее, богатырское сложение, многие поверили в их замечательные полевые свойства, о которых писал сам владелец. Действительно, гончие Н. П. Кишенского в то время отличались хорошими звучными голосами, некоторые из них имели заливистый голое, прекрасно гоняли по зайцу и лисе.

К сожалению, ведение собак в близком родстве на протяжении многих лет, выпуск из питомника даже неудачных щенков, прилитие для злобности крови лайки губительно сказались на экстерьере гончих: у большинства гоны стали "бубликами", собаки носили их загнутыми круто на спину, появилась чрезмерная широколобость.

Кровь собак Н. П. Кишенского была во многих охотах. Некоторые просто вели гончих от его собак в чистоте, например, А. И. Ромейко, И. Я. Кротов, А. В. и Ц. В. Спечинские, неоднократно выставлявшие их на выставках Московского общества охоты. Другие только приливали их кровь к своим гончим, как, например, М. И. Алексеев, П. Н. Белоусов, И. Л. Крамаренко, А. П. Шарыгин, И. Н. Камынин.

В настоящее время прямых кровных потомков собак Н. П. Кишенского нет, но их кровь встречается в гончих через Писклю П. П. Яльцева (г. Алатырь Чувашской АССР).

Гончие П. Н. Белоусова. Гончие П. Н. Белоусова на протяжении многих лет, начиная с 1887 г. момента своего первого появления на выставках Общества правильной охоты,- были известны среди охотников как наиболее типичные представители русской гончей. Многие из них получали высшие награды на выставках и чемпионатах, а выжлец Добывай обладал теми совершенными качествами, которых добивались охотники от своих собак. Его описание положено в основу стандарта русской гончей.

Помимо своих выдающихся экстерьерных данных, гончие П. Н. Белоусова имели хорошие рабочие качества, особенно отличались в охоте по волку. Они происходили от лучших представителей тогдашних охот.

Интересно отметить, что Н. П. Кишенский, не признававший никаких гончих, кроме своих "костромичей", писал: "Помесь, от которой произошли его (П. Н. Белоусова.- Прим. автора) теперешние гончие, нельзя не признать очень удачной".

Гончие П. Н. Белоусова неоднократно выставлялись, и многие из них были удостоены высших наград. Так, на 20-й выставке Общества правильной охоты (1894 г.) Добывай получил звание чемпиона, а Зажига - золотой жетон лучшей русской гончей. На 22-й выставке (1896 г.) Зажигай признан чемпионом, а на следующей, 23-й выставке золотой жетон был присужден Зажиге. Наконец, выжлецу Хайло III два раза присуждался золотой жетон лучшей русской гончей на 24-й выставке (1900 г.) и 31-й выставке (1905 г.)

Все собаки П. Н. Белоусова отличались мощностью, крупным ростом, были очень хорошо одеты, и многие из них имели характерную для русской гончей высокопередость, большой чепрак с очень крупной, даже несколько тяжелой, головой, что особенно проявилось в выжлеце Хайло III.

Кровь белоусовских гончих была прилита во многие охоты. Так, она имелась у собак М. И. Алексеева, И. Н. Камынина, М. Я. Молчанова, А. А. Соколова и многих других.

Першинские багряные гончие. Першинские гончие получили свое название по селу Першину Тульской губернии, в котором они находились. Начало першинской охоты относится к 1876 г.

Все собаки относились к русскому типу с багряным окрасом. В январе 1887 г. на выставке в Москве была приобретена стая русских чепрачных гончих, происходивших от известных в Пензенской губернии собак охоты А. И. Арапова, но их не использовали для продолжения породы, так как собаки были недостаточно параты, имели малые подпалы и не совсем подходили к этому типу... Затем была выведена багряная стая, неоднократно выставлявшаяся на выставках. Гончие в ней были очень рослы, мощны, с прекрасным костяком, достаточно сухи, очень хорошо, тепло одеты, с густым подшерстком. У всех отмечалась характерная особенность - большие головы с удлиненной квадратной мордой. Стая была настолько парата, что пришлось заменить нерезвых киргизских и кабардинских лошадей английскими скаковыми. Она прекрасно работала по волкам, была очень голосистой, многие гончие обладали голосами с заливом.

Эту стаю оказалось нелегко освежить новыми кровями, так как приобрести русских гончих, подходящих как по типу, так и по работе к першинской багряной стае, было практически невозможно. Д. П. Вальцев, руководивший много лет этой охотой, писал, что ему только один раз за 13 лет удалось в Костроме у А. А. Лебедева приобрести двух багряных, рослых и очень сухих выжлецов с отличными голосами, причем один из них отличался громовым басом. В дальнейшем все попытки освежить першинскую стаю кончались неудачей, так как все собаки, предназначавшиеся для этого, оказывались хуже першинских.

Прямых кровных потомков першинских багряных гончих не сохранилось, но их кровь встречается у некоторых современных гончих.

Гончие И. Н. Камынина. Камынинские гончие ведут свое начало от собак В. П. Охотникова и Ф. А. Свечина, затем к ним была прилита кровь собак Н. В. Можарова. Когда И. Н. Камынин получил от отца гончих, их оставалось настолько мало, что пришлось приобрести еще. Вскоре ему удалось купить вьикловку Милку 1 (Найда И. Н. Меньшикова Бушуй П. Н. Белоусова). От Милки 1 произошла Милка 11, от которой и пошла стая И. Н. Камынина. Эта выжловка была красива, правильных ладов, ей присудили целый ряд высших призов. Долго И. Н. Камынин не находил ни одного подходящего для нее выжлеца, считая всех недостаточно типичными русскими гончими, пока не получил в подарок от С. С. Киселева выжлеца Рыдало. От этой комбинации родился в 1901 г. Гудок, который в возрасте 10 месяцев на 3-й выставке Московского общества охоты получил большую серебряную медаль и приз лучшего выжлеца. Считая целесообразным все время освежать крови своих собак, И. Н. Камынин вязал Милку 11 с Крикуном М. И. Алексеева, а полученного от этого сочетания Горниста - с Шумишкой (Зажига И. Н. Меньшикова - Гаркало П. Н. Белоусова), молодой выжловкой, подаренной И. Н. Меньшиковым. От этой вязки появился Камертон, который в 1903 г. сразу получил два приза за лучшего выжлеца: на 7-й выставке Московского общества охоты и на 32-й выставке Императорского общества охоты. От Шумишки было много прекрасных собак: Гул, Даборка, Соловка. В свою очередь, М. И. Алексеев вязал своих выжловок с выжлецами И. Н. Камынина.

Среди охотников того времени было распространено мнение, что камынинских гончих не используют на охоте. Эти слухи подкреплялись тем, что неоднократно выставлявшиеся собаки имели длинные когти, свидетельствующие о малой работе в поле. Однако они были ценны как производители, их дети, полученные в других охотах - у Л. В. Живаго, М. И. Алексеева, А. А. Лебедева и Н. П. Пахомова,- работали очень хорошо.

Кровь камынинских гончих через собак А. А. Лебедева оказала большое влияние на формирование современных гончих.

Гончие М. И. Алексеева. Русские чепрачные гончие М. И. Алексеева к 1914 г. заняли такое прочное положение на выставках и испытаниях, что большинство охотников пожелало использовать их ценную кровь. После прилития крови алексеевских гончих собаки других охот стали быстро приближаться по типу к алексеевским, качества которых оказались очень устойчивыми.

М. И. Алексеев получил собак от отца. Совместная охота Н.Д. Морозова и П. А. Сорокоумовского была поделена на две части, одна из них отошла к М. И. Алексееву, а другая - к Н. Д. Морозову. После смерти Н. Д. Морозова она досталась Н. А. Алексееву, двоюродному брату М. И. Алексеева. Это обстоятельство интересно потому, что гончие, оказавшиеся у М. И. Алексеева в Звенигородском уезде Московской губернии, из-за отсутствия там волков никогда по ним не работали, а гончие, перешедшие к Морозову-Алексееву, находившиеся в Рузском уезде, постоянно охотились на волка. Однако в 20-х годах существовало мнение, что русские гончие, в частности алексеевские и производные от них, не гонят по волку. Опровергла это суждение молодая русская выжловка по второй осени Говорушка, происходившая от алексеевских собак, которая на осенних охотах под Мценском в 1932 г. трижды в одиночку брала крупного прибылого волка.

Корни алексеевских собак ведут к лучшим гончим старого времени - собакам М. В. Столыпина, основавших першинскую багряную стаю, и Е. Е. де Пельцор, которые отличались исключительными выносливостью и паратостью. В дальнейшем к ним была прилита кровь гончих П. Н. Белоусова через Хохотушку и Турилу. От вязкн с Лазуном М. И. Алексеева Хохотушка дала замечательного гонца Хохота, в дальнейшем принадлежавшего Н. П. Пахомову.

В последние годы М. И. Алексеев стал вязать своих гончих с камынинскими, что оказалось очень удачным, так как обе стаи были достаточно родственны и однотипны. Хорошими гончими в его охоте были: Кенарка, получившая приз лучшей выжловки на 3-й выставке Московского общества охаты (1901 г.); Крутишка, завоевывавший призы на 5-й (1903 г.) и 6-й (1904 г.) выставках; Зурна, премированная на 12-й выставке (1911 г.); а из выжлецов - Крикун, получивший приз на 8-й выставке (19О7 г.); Помыкай, премированный на 9-й выставке (19О8 г.), и Пугало, получивший, кроме приза за лучшую гончую, юбилейный кубок на юбилейной 13-й выставке в 1912 г. По мнению эксперта А. 0. Эмке, это лучший выжлец из всех находившихся в разное время в стае М. И. Алексеева.

Для характеристики алексеевских гончих можно привести выдержку из отчета о 13-й выставке эксперта по гончим Б. В. Зворыкина: "...кровь собак Алексеева обладает замечательной устойчивостью. За последние годы многие охотники подпускали ее в свои охоты и вскоре везде тип собак стал приближаться к алексеевскому. Собаки эти известны всем, и вряд ли кто будет спорить об их типичных достоинствах, подтвержденных целым рядом выставок и экспертов".

Кровь алексеевских гончих так же, как и камынинских, через собак В. Ф. Хлебникова (Москва) и А. Ф. Ильина (Горький) оказала большое влияние на формирование современных русских гончих.

Б.В.Дмитриев "Гончие"